|
КЭРРОЛЛ (Carroll) Льюис (настоящее имя — Доджсон Чарлз Лутвидж) (1832
— 1898) — британский писатель, математик, один из творцов литературы «нонсенса»
(см. Нонсенс). Священник (сан диакона — 1861), магистр математики (1857).
Преподаватель оксфордского колледжа Крайст-черч. Основные сочинения: «Конспекты
по плоской алгебраической геометрии Чарлза Лутвиджа Доджсона» (1860), «Руководство
для изучающих математику» (1864), «Приключения Алисы в Стране Чудес» (1865),
«Сведения детерминантов» (1866), «Элементарное руководство по теории детерминантов»
(1867), «Фантасмагория и другие стихи» (1869), «Сквозь Зеркало и Что там увидела
Алиса» (1871), «Охота на Снарка» (1874), «Эвклид и его современные соперники»
(1879), «Рифма? — Разум?» (1883), «Логическая игра» (1887), «Математические
курьезы» (в двух томах, 1888 и 1893), «Сильвия и Бруно» (1893), «Символическая
логика» (1896) и др. Сказочно-поэтическое творчество К., нашедшее воплощение,
в частности, в историях для детей о приключениях Алисы, еще при его жизни
подверглось самым различным смысловым расшифровкам, как в духе реконструкций
эпизодов из биографии писателя, так и в ключе описания Оксфордских религиозных
дискуссий 1840 — 1870-х. Так, по мнению богослова Ш.Лесли, символика Страны
Чудес такова: Алиса — образ первокурсника-неофита, Белый Кролик — рядовой
священник англиканской церкви, Герцогиня — представитель епископата, банка
апельсинового джема репрезентирует традиционалистский протестантизм, золотой
ключик — ключ Священного Писания, двери в зале — английскую Высокую и Низкую
церковь и т.п. Мир «Зазеркалья» же, согласно Лесли, может быть подвергнут
более детальным и даже персонифицированным интерпретациям: Труля-ля — Высокая
церковь, Единорог — Конвокация духовенства, Траляля — Низкая церковь, Белая
Королева — доктор Ньюмен, Белый Рыцарь — Гексли, Морж и Плотник — эссеисты
и обозреватели, Черный Король — каноник Кингсли, Лев — Джон Буль, Бармаглот
— отвратный символ папства и т.п. Интеллектуализм 20 ст. еще более усложнил
спектр мыслимых подходов к декодировке насыщенных литературными реминисценциями
и пародиями сказок К. В них, например, стали усматривать: А.Дикинс — пласт
пародийной шахматной морали, содержащий сложную метафизическую философию христианского
толка; А.Эттелсон — систему закодированных изречений и слов Ветхого Завета;
Р.Брэдбери — идеальную модель холодного мира викторианской эпохи (Страна Чудес
Алисы у К. или «то, что мы есть»), противопоставленную человеколюбивому Изумрудному
Городу (Страна Оз у Ф.Баума или «то, чем мы хотели бы быть»), и т.д. Выступая
как результат эволюции элитарной европейской культуры 19 ст., обретения литературы
«нонсенса» в версии К. наглядно демонстрировали гармонию, потенциально присущую
всякой несообразности; эвристический потенциал постижения граней и переходов
между рациональным и иррациональным; катартический, очищающий характер бесчисленных
логических интерпретаций и смеховых истолкований текстов, выступающих как
самодостаточные игровые пространства ментального уровня. Пространственно-временная
организация («хронотоп») сказок К. — сложна и абстрактна: время (текущее как
бы во сне) не соотносимо ни с психологическими самоощущениями героев, ни с
разверткой их биографий; пространство — многомерно (плоскости сна, зеркального
отражения и шахматной игры в «Зазеркалье»), сложно организовано и легко трансформируемо
любым мыслимым образом. Словоформный строй произведений К. — компендиум языковых
проблем: типичного несовпадения звука и смысла в словах; различения предметов,
имен предметов и имен имен предметов; соотношения слов как неразложимых атомов
и текста как макетного их единства и т.д. (Именно в этом главное отличие историй
К. от «классических» волшебных сказок: в сочинениях К. все осуществляется
в сфере языка и посредством языка; это — не столько сказание, сколько составной
дискурс, обращенный к читателю.) Так, Делез в контексте обоснования шизоанализа
и исследования в этой связи так называемого «шизофренического языка» истолковывал
«бессмысленные стихи» К. как типичное «шизофреническое изложение»: «Во всех
произведениях К. читатель встретит: 1) выходы из туннеля, предназначенные
для того, чтобы обнаружить поверхности и нетелесные события, которые распространяются
на этих поверхностях; 2) сущностное родство этих событий языку; 3) постоянную
организацию двух поверхностных серий в дуальности «есть/говорить», «потреблять/предлагать»
и «обозначать/выражать»; а также — 4) способ, посредством которого эти серии
организуются вокруг парадоксального момента, иногда с помощью «полого» слова,
иногда эзотерического или составного». Пример «эзотерического слова» у К.,
по оценке Делеза, — кэрроловский «снарк» (контаминация англ. shark — акула и snake — змея). Согласно Делезу,
«шизофренический язык» К., явивший собой текстуальную объективацию представлений
Гельдерлина об ипостаси языка как «знака, лишенного смысла», являл собой (наряду
с поисками А.Арто, Клоссовски и др.) альтернативу «традиционным структуралистским»
моделям поэзии. По Делезу, К. разработал и основал «сериальный метод в литературе»:
1) — Когда обнаруживаются «две версии событий с едва заметными внутренними
различиями, которые регулируются странным образом» (например, часы в «Сильвии
и Бруно», заставляющие события возвращаться двумя путями: либо посредством
умопомешательства, обращающего вспять их последовательный порядок, либо посредством
легких вариаций согласно стоическому предопределению). 2) — Когда находятся
«две серии событий, где крупные и при этом все нарастающие внутренние различия
регулируются предложениями или же, по крайней мере, звуками и звукоподражаниями»
(в сответствии с законом зеркала) — ср. у К.: «...то, что могло быть видимо
из старой комнаты, было совсем неинтересным... но все остальное было настолько
иным, насколько возможно». 3) — Когда сосуществуют одна серия чистых выражений
и одна серия обозначений, характеризующиеся большой несоразмерностью и регулирующиеся
эзотерическими словами. Слова эти образуются: а) либо взаимодействием слоговых
элементов одного или нескольких предложений, следующих друг за другом: замена
оборота «Ваше королевское Высочество» — словом «вашство»; б) либо как формальная
фиксация синтеза существования: ни одно из них (например, «Флисс», плод без
вкуса, он же Аззигумский Пудинг) не Является циркулирующим словом как таковым
— они скорее имена, «обозначающие данное слово» или «как слово называется».
4) — Когда серии регулируются «словами-бумажниками», сокращающими несколько
слов или сворачивающими несколько смыслов: см. слово «Бармаглот» или у K.Jabberwocky — обозначающее фантастическое
животное и при этом могущее трактоваться в англ. как «плод возбужденного и
долгого спора». Фантастика К. органично достраивалась также и иными его исследованиями.
В трактате «Принципы парламентского представительства» (1884) К. выстраивал
аргументацию по принципу игры двух лиц с нулевой суммой, адекватное математическое
выражение которой было осуществлено лишь в 1928 Дж.фон Нейманом. Проблематика
логико-математических работ К. (подписывавшихся им как «Доджсон») и сюжеты
его сказок (например, про то, как «однажды совпадение гуляло с маленьким происшествием,
и они встретили объяснение...») органично взаимодополняли друг друга: по мысли
Делеза, «все логические работы Кэрролла непосредственно посвящены значению,
импликациям и заключениям, и только косвенно смыслу, — а именно, там, где
речь идет о парадоксах, с которыми сигнификация не справляется или которые
она же сама и создает. Напротив, работа фантаста направлена именно на смысл
и обрушивает на него всю мощь парадокса. Это как раз соответствует двум состояниям
смысла — фактическому и правовому; апостериорному и априорному; одному, в
котором смысл косвенно вводится через круг предложения, и другому, в котором
он обнаруживается явно, как таковой, посредством разрывания круга и развертки
его вдоль границы между предложениями и вещами». Придуманная К. развлекательная
математика способствовала выработке качественно нового понимания связи человека
и математических закономерностей: как способ проблематизации человеческих
событий и как предположение о том, что последние сами по себе суть условия
проблемы. Так, в работе «Динамика части-цы» у К. находим: «Можно наблюдать,
как две линии прокладывают свой монотонный путь по плоской поверхности. Старшая
из двух благодаря долгой практике постигла искусство ложиться точно между
экстремальными точками — искусство, которого так мучительно не хватает молодой
и импульсивной траектории. Но та, что моложе, с девичьей резвостью все время
стремилась отклониться и стать гиперболой или какой-нибудь другой романтической
и незамкнутой кривой... До сих пор судьба и лежащая под ними поверхность держали
их порознь. Но долго так не могло продолжаться: какая-то линия пересекла их,
да так, что сделала сумму двух внутренних углов меньше, чем два прямые угла...».
Произведения К., а также многочисленные философские, логические, психоаналитические,
лингвистические и пр. комментарии к ним сыграли значимую роль в эволюции главных
философских направлений 20 ст. (См. также Язык, Языковые игры, Шизоанализ,
«Охота на Снарка».)
A.A. Грицанов
|
