И.М.Тронский
История античной литературы
Учебник для студентов филологических специальностей университетов

Оглавление
 

РАЗДЕЛ III.
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЙ И РИМСКИЙ ПЕРИОДЫ
ГРЕЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
ГЛАВА V.
ГРЕЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА ПЕРИОДА РИМСКОЙ ИМПЕРИИ
4. Красноречие. Вторая софистика

Торжество архаизма в литературе падает на время эпигонствующего «греческого возрождения» (стр. 238). В ориентации на блестя-
щие периоды своей культуры греческое рабовладельческое общество ищет противоядия от разрушающих его сил. Политика императоров идет в полной мере навстречу этой культурной самозащите. Рядом с оживлением старинных святилищ, оракулов и общеэллинских игр создаются официальные, оплачиваемые государством кафедры философии и реторики. Пропаганда архаических тенденций выходит за пределы школ или замкнутых ученых кружков, она стремится охватить более широкий круг всех тех, кто причастен к «образованности», и ищет поэтому более массовых, доступных и интересных форм. Происходит новый подъем публичной речи. В условиях Римской империи политическое или судебное ораторское искусство находило для себя так же мало почвы, как и в эллинистических государствах; красноречие этого времени имеет резко выраженный эпидиктический характер. По греческим общинам гастролируют странствующие ораторы, выступая со своим искусством перед многочисленной публикой в театрах или лекториях. Они менее всего склонны видеть в себе только мастеров слова и именуют себя не ораторами, а софистами. В этом воскрешении старого термина содержится претензия на культурную ценность нового красноречия, как пропаганды «образованности», и брошен вызов философам, исконным врагам «софистики».
Как во времена Исократа, реторика начинает играть роль важнейшей общеобразовательной дисциплины, конкурируя с философией, а эпидиктическое красноречие стремится вытеснить все прочие виды литературы. Своим архаическим звучанием термин «софист» отвечал установке на аттическую древность, и вторая софистика приписывала себе происхождение от первой в порядке непрерывной исторической преемственности.
С ростом значения публичной речи мы встречаемся уже в I в. н. э. Старший современник Плутарха, Дион из Прусы (в Вифинии), начал свою ораторскую деятельность как типичный софист, противник философов. Изгнанный при Домициане из Рима с запретом жить в Вифинии, он в течение ряда лет вел странствующий образ жизни, занимался физическим трудом и увлекался кинико-стоической философией. Странствия приводили его в отдаленные углы греческого мира; он посетил и Ольвию, греческую колонию на Днепре (Борисфене), и в своей «Борисфенитскюй» речи оставил памятник ее тяжелого состояния в римское время. После гибели Домициана Дион получил возможность вернуться и пользовался расположением императора Траяна. В своей последующей деятельности он поставил свое искусство эпидиктичеокого стиля на службу популярно-философской проповеди. От Диона сохранилось около 80 речей на политические, моральные и литературные темы. Дион — почитатель греческой древности, в сравнении с которой настоящее кажется ему мелким и ничтожным (ср. цитату на стр. 238), и вместе с тем сторонник империи, теоретик единовластия. Он проповедует смягчение классовых противоречий, призывает городскую бедноту возвратиться на землю — провинциальная параллель к политике поддержки мелкого землевладения, которую начали проводить императоры после Домициана. В этом отношении показательна «Эвбейская» речь; она и с литературной стороны является самым интересным произведением Диона. Он рисует утопическую идиллию, мирную уединенную жизнь двух охотничьих семейств вдали от города, и кончает прославлением
здорового и полезного сельского труда, противопоставляя его развращенной жизни городского населения.
Дион, с его позднейшим уклоном в сторону популярной философии, еще не является вполне типичным представителем софистики.
Расцвет ее относится уже ко II в. н. э. Важнейшими софистическими центрами служили греческие города Малой Азии, в особенности Смирна; здесь сохранялись эллинистические традиции «азианского» красноречия, и представители второй софистики продолжали придерживаться типичной для «азианцев» театральности, хотя и восприняли языковые нормы аттикистов и тратили неимоверные усилия, для того чтобы уметь воспроизвести стиль древних ораторов, в особенности Демосфена. Идейная бессодержательность и подражательный стиль — характерные признаки всего течения.
Публичное выступление софиста начиналось с «вступительного «слова», прелюдии в легком стиле; оратор представлялся публике, давал образчик своего искусства — эффектное описание, интересный рассказ, защиту парадоксального тезиса. Затем следовала самая речь, «ораторское упражнение». Чаще всего софист развертывал перед слушателями какую-нибудь историческую фикцию, речь знаменитого человека в какой-либо сложной ситуации. Ксенофонт желает умереть вместе с Сократом, Демосфен предлагает себя в качестве искупительной жертвы после Херонейского поражения. Солон, узнавший, что Писистрат окружил себя стражей, требует уничтожения своих законов, — такого рода темы трактовались софистами. Исторической точности здесь не требовалось; нужны были те представления о возвышенных мыслях и благородных героических чувствах, которые «греческое возрождение» желало навязать своему прошлому. 'Прошлое уходило в такую же область идеального, к какой некогда принадлежал миф, а греческая история предоставляла в распоряжение софиста достаточное количество патетических моментов.
«При всяком случае, — язвит Лукиан в своем «Учителе красноречия», — должен быть Марафон и храбрец Кинегир, без них ни одна речь обойтись не может. Пусть всегда у тебя через Афон плывут корабли, а Геллеспонт переходят посуху. Пусть солнце покрывается стрелами мидян, Ксеркс обращается в бегство, Леонид возбуждает изумление всех, и пусть прочитывается надпись Отриада. Саламин и Артемисий и Платеи пусть выступают побольше и почаще».
Как и в школьном реторичеоком обучении (стр. 231), рядом с исторической фикцией встречается судебная, фиктивное выступление на суде по поводу казуса, богатого патетическими возможностями, например речь любовника, захваченного мужем на месте преступления. Но тема могла и не быть фиктивной.
Софист был весьма желанным гостем на каждой публичной церемонии и произносил соответствующую речь. Реторические учебники этого времени устанавливают наличие самых разнообразных видов церемониальной эпидиктической речи: тут всевозможные «прославления» как отдельных лиц, императоров, наместников, увенчанных «граждан, так и общин или местностей, всякие «панегирики», «речи ко дню рождения», «свадебные», «надгробные» «утешительные», «плачевные» речи.
То обстоятельство, что торжественные софистические речи могли оказаться господствующим литературным жанром, служит ярким доказательством безыдейности и отсутствия творческих сил у вер-
хушки греческого общества II — III вв. Культ эффектного слова и; декламации доведен здесь до крайних пределов; особенно ценилось. искусство импровизировать речь. Оратор старался воздействовать на слушателей красотой голоса, ритмом, пением, мимикой. Об одном из софистов рассказывают, что на его выступления приходили люди, не знающие по-гречески: «они слушали его, как сладкозвучного соловья, потрясенные красотой его голоса и дикции, его ритмами и в простой речи и в пении». Красноречие это настолько широко пользовалось поэтическими средствами выражения, что речи часто именуются «гимнами».
Претензии софистики на универсальное образовательное и литературное значение, на способность заместить и философию и поэзию резче всего формулированы у самого выдающегося софиста II в. Элия Аристида. Около пятидесяти сохранившихся речей этого прославленного в свое время автора, мнившего себя одновременно и Демосфеном и Платоном, в равной мере свидетельствуют о его стилистическом мастерстве и идейном убожестве, сопряженном с неврастенией, суеверием, тщеславием и шарлатанством.
Софистическая проза получает более живой характер тогда, когда переходит к более интимным темам. Так, софисты культивируют жанр фиктивного письма. Это — прозаическая параллель к малым формам эллинистической поэзии, с бытовыми миниатюрами, картинками природы, изъяснениями чувств. Письмо так же замещает интимную лирику, как софистическая речь — торжественную лирику гимнов. Алкифрону (II в.) принадлежит несколько сборников писем: письма рыбаков, крестьян, паразитов, гетер. Автор использует материалы новоаттической комедии и переносит свои письма в обстановку IV в. до н. э. Сборник любовных писем приписывается (может быть, ошибочно) Филострату (III в.), составителю жизнеописаний знаменитых софистов и пространной ареталогии, почти что биографического романа, об известном «чудотворце» I в. н. э. Аполлоиии Тианском. Другой вид софистической прозы — описание («экфраса») природы или памятников искусства (реальных или фиктивных) — также одна из любимых тем эллинистической поэзии. Сохранились сборники описаний картин, связанные с именами двух Филостратов, старшего и младшего. Старший Филострат быть может тожествен с вышеупомянутым одноименным автором, но это не вполне достоверно, так как в семье Филостратов было несколько представителей софистического искусства, и труды их трудно разграничить.
Софистика существовала очень долго, в течение всего переходного периода от древнегреческой литературы к византийской. В IV в. она еще представлена рядом выдающихся писателей (Либаний, Гимерий, император Юлиан). Софистический стиль перенимают христианские проповедники (Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст). В течение долгого времени продолжают разрабатываться также и малые софистические формы. Отмирает софистика только в VI — VII вв.
 
Главная страница | Далее


Нет комментариев.



Оставить комментарий:
Ваше Имя:
Email:
Антибот: *  
Ваш комментарий: