Три большевизма

«Красное», «коричневое» и «зеленое» в новой и новейшей истории
Настоящее, сущностное начало двух прошлых веков отличалось от календарного, оно от него отставало…
Венский конгресс 1815 года открывает 19 век торжеством и победой традиционных, легитимных монархий над революционным императором Наполеоном («венчанный солдат Революции», по слову Тютчева), невесть откуда взявшимся корсиканским выскочкой, который сам себя короновал императорской короной, взяв её из рук папы…
Беззаконная наполеоновская комета (и подобные ей), как считали победители, никогда не сможет больше появиться на небосводе европейской истории и политики. С последствиями Великой французской революции покончено раз и навсегда. Свободные граждане, свободно избирающие свою судьбу и судьбу своих стран, снова превращаются в подданных и «детей» своих легитимных и помазанных Богом «отцов»— императоров, царей и королей. В документах конгресса эта формула власти провозглашалась прямо: «А подданными своими управлять, как отцы семейств».
Победители, «отцы», как часто бывает в истории, преувеличивали значение своих побед и своих прогнозов на будущее, а «дети» стали уже весьма и весьма тяготиться такой патриархально-феодальной властью над ними своих «отцов». Венский конгресс тем не менее определил повестку 19 века: борьба легитимных монархий с напором революционных устремлений и преобразований — национальных, политических, социальных, экономических…

Поддержите автора. После оплаты статью можно прочитать полностью.

СУДЬБА И УРОКИ ЗИНОВЬЕВА

К столетию писателя и мыслителя

Очень многое говорит о Зиновьеве его судьба. Говорит не меньше, а может быть, даже больше его многочисленных книг и статей. Лучшее произведение Зиновьева — это его жизнь. Об его идеях, книгах можно спорить, и будут спорить. Его прожитая жизнь, в которой не было ни одного тёмного пятна, —- бесспорна в своей нравственной и событийной определённости.

Зиновьев рождён революцией, он её сын. Без революции никакого философа, логика, публициста, литератора, художника Зиновьева скорее всего не было бы.

Но ведь русскую революцию нельзя свести к одному большевистскому режиму, по сути узурпировавшему её. Русская революция и большевизм — это не одно и то же.

Это во многом объясняет и судьбу Зиновьева. Его взрослая жизнь начинается с острого конфликта с режимом, что могло и должно было по статистической вероятности закончиться для него очень плохо.

В конце осени 1939 года молодой студент престижного МИФЛИ на комсомольском собрании выступает с критикой колхозного строя. Это был первый, но не последний, героический поступок в его жизни. То, что сталинская власть устроила в русской деревне что-то неладное, непотребное и разрушительное, знали, видели, конечно, многие. Но только Зиновьев в своём коллективе, на своём месте решился сказать об этом публично.

Замечательный русский писатель В.Белов, сделавший прекрасную советскую карьеру (в конце «перестройки» ставший и членом ЦК КПСС), расскажет об этом (в романе «Кануны») только в безопасное время, когда его карьере это уже никак не могло повредить. Замечательный рассказ Ф.Абрамова «Поездка в прошлое» о том, чем на самом деле была коллективизация, как и кем она проводилась, будет опубликован только посмертно в 1989 году. «Деревенщики» в общем предпочитали не спорить с властью, а делать карьеру. И делали её.

Но были в России люди, которые не боялись и могли назвать зло, глупость, бездарность, несправедливость их настоящим именем, рискуя при этом всем — свободой, карьерой, личным благополучием, а то и жизнью. Но какой же недостойной и жалкой, да и просто скучной и серой была бы наша жизнь, наша история без таких людей!

Страх и даже благоговение перед силой… Смирились и обожествили силу и забыли о правде. Зиновьев перед силой не смирился и о правде никогда не забывал. И имел мужество говорить правду даже тогда, когда это было смертельно опасно.

Это начало, может быть, главного сюжета его жизни, драматичного, увлекательного и смертельно опасного, — его борьба,  взаимодействие и сосуществование с уже сложившейся в России тоталитарной системой.

В этом поступке определилось и то его место, с которого он не сходил уже никогда: один (но с истиной!) против всех, против всего мира, если этот мир неправ. Но это ведь и есть позиция настоящего философа, который может чем-то пожертвовать ради истины. А в пределе, как Сократ, он может пожертвовать и жизнью.

Этот поступок (публичное осуждение сталинских колхозов) сразу же выбрасывает его на обочину, делает маргиналом. Он исключен из комсомола, ему приходится оставить МИФЛИ. Его подвергают медицинскому освидетельствованию на предмет психического заболевания (что-то похожее уже было в истории русской мысли (судьба с Чаадаева) и будет, увы, продолжаться в СССР как карательная практика для инакомыслящих).

На него пишут доносы не только в Москве, но в родной костромской деревне Пахтино, из которой, чтобы избежать ареста, он возвращается обратно в Москву, в большом городе легче затеряться. Посмевший пойти против «генеральной линии» становится врагом не только власти, но и уже сформировавшегося особого советского «общества», которое он будет изучать как социолог и напишет об этом лучшие свои книги (на мой взгляд, это «Коммунизм как реальность»). Технологии использования агрессивно-послушного большинства (как давить людьём людей), будут активно задействованы уже в это время.

Разумеется, обращает внимание на молодого правдолюбца и НКВД. Правда, из-за его молодости его, видимо, пока не воспринимают всерьёз, а больше интересуются возможными вдохновителями его речей и мыслей.

Это парадоксально, но от большой беды, от гибели Зиновьева спасает ещё большая  — война с немцами. 29 октября 1940  он является на призывной пункт (изменив одну букву в фамилии и заявив о потере паспорта) для прохождения военной службы. Из положения социального маргинала он снова возвращается в систему. Но возвращается несломленным, закалённым этими испытаниями, уверенным в своей правоте.

Судьба благоволила к Зиновьеву, он выжил. Войну закончил лётчиком-штурмовиком в Германии, был награжден боевым орденом.

Война была для России не только ужасным бедствием, но и очистительной бурей, национальным и духовным возрождением. На этой волне великой Победы начинается для Зиновьева новая жизнь, в которой, казалось бы, уже не должно было быть никаких столкновений с властью, с режимом. Увы, будущее опять опровергнет эту надежду.

Двадцатилетие 1946-1966 гг. — время огромных успехов Зиновьева. После окончания философского факультета МГУ защита кандидатской и докторской диссертаций. Выходят его книги по логике, которые вызывают интерес и на Западе, переводятся на английский и немецкий языки.

У него были все возможности сделать успешную карьеру советского учёного, стать академиком со всем полагающимся «пакетом» благ и привилегий… Сколько таких карьер делали люди, имена которых сейчас заслуженно забыты. Но снова, как в 1939 году, возникает развилка выбора…

Думать по-своему и говорить то, что думаешь, … или делать карьеру?

Жить не по лжи … или делать карьеру?

Быть гражданином своей страны, а не холуем своего начальства, … или делать карьеру?

Быть самим собой, жить в согласии со своей личной этикой, со своими принципами, ценностями … или делать карьеру?

Гремевший тогда на всю страну поэт с большой актёрской выразительностью провозглашал с эстрады: Я делаю себе карьеру Тем, что не делаю её!

Он, конечно, заблуждался, выдавал желаемое за действительное, если не подозревать еще что-то более худшее. Без властной поддержки, оставаясь в рамках системы, никакой карьеры сделать было невозможно. Зиновьев понимал это лучше поэта, которого он изобразил в своей книге «Зияющие высоты» в образе Распашонки.

Опять обозначилась эта роковая пропасть между русской революцией и большевистским режимом. Ведь не для торжества же лжи и лицемерия, не для холуйства  и неприятия всякой неординарной мысли делалась русская революция?!

Драматизм ситуации был еще в том, что в 60-е годы в России впервые после погромов 20-30-х гг. стала возникать какая-то независимая интеллектуальная среда. Появились люди, которые не боялись (чего мог бояться Зиновьев, прошедший войну и видевший смерть в лицо?), могли и хотели думать по-своему. И хотели говорить что-то от себя, а не от начальства. Истина и правда, независимость мысли, творческая свобода значили для них больше, чем карьера с вожделенным для многих «пакетом».

Но власти оказались нужнее не эти таланты и правдолюбцы, а те, кто ради «пакета» был готов говорить и делать то, что велят. Разве Твардовский меньше любил свою страну, чем Брежнев и Андропов, когда пытался в «Новом мире» опубликовать «Раковый корпус» и в «Круге первом»? Или публикация и обсуждение  «Зияющих высот» ослабило бы могущество СССР?

И вот в конце концов люди, жаждущие «пакетов» и только «пакетов», съели не только содержимое своих «пакетов», но и русскую революцию, и русскую мысль, и страну…

Съели страну, в которой было много хорошего (особенно в последнее её 35-летие от 1956 до 1991,без которого Зиновьев просто не смог бы реализоваться), в которой была воля к сохранению себя (референдум о судьбе Союза 1991 года), которую можно и нужно было реформировать, а не нагло, жестоко и преступно разрушать ради получения чьих-то новых, уже совсем каких-то сказочных «пакетов».

Зиновьев был представителем этой, своей, рожденной революцией страны, которая так и задумывалась революционным народом, представителем которого был и Зиновьев.

В конце 60-х годов вице-президент АН П.Федосеев предлагает ему написать «марксистско-ленинскую» статью для журнала «Коммунист» с перспективой очень заманчивого «пакета» — избрание членом-корреспондентом Академии наук. Если бы он это сделал, т.е. написал бы не по-зиновьевски, а по-федосеевски (или так, как нужно было Федосееву, т.е. той системе, которую он представлял), он уже не был бы Зиновьевым, а ему пришлось бы становиться тем, кем был Федосеев. Тоже, кстати, как и Зиновьев, выходец из русской деревни, но совсем с другим человеческим ресурсом, с другой поведенческой стратегией, с другими ценностями, но зато (или даже за то!) и блестящей, успешной карьерой: в 38 лет член-корреспондент АН, в 52—академик, член ЦК КПСС с 1961 года, Герой Социалистического Труда (1978), лауреат Ленинской премии (1983).

Но кто сейчас вспомнит этого человека — заурядного советского чиновника и карьериста на «философском фронте», которому, кроме «пакетов», ничего в жизни было не нужно.

Так происходил отрицательный отбор, формирование руководящих кадров, так сказать, «элиты». До чего эти люди довели СССР, мы знаем.

Но если глина становится камнем, что с ней делать гончару? Пример Зиновьева говорил всем: не будьте глиной, не позволяйте лепить из себя то, что вам не нравится! Для тоталитарного мира даже это было уже вызовом. Новое столкновение с системой было неизбежно. Зиновьев словно возвращался в свою юность конца 30-х годов.

Зиновьев стал невыездным, не выпускали даже в Польшу (видимо, учитывались аналитические записки КГБ о его высказываниях в неформальной обстановке). Последовали и другие оргвыводы. Осенью 1968 года его уволили с должности завкафедрой логики МГУ. Когда журнал «Вопросы философии» перестал печатать его работы, он вышел из состава редколлегии.

После публикации на Западе своей ярко-гротескной, хотя и небесспорной, порою излишне грубоватой сатиры- шедриниады «Зияющие высоты»(1976) судьба его была предрешена. Он был исключен из КПСС, лишен научных званий, уволен из Института философии. В начале 1977 года его лишили всех госнаград, включая боевые (!), и учёных степеней (!).

Система была не только лжива и лицемерна, но и жестока. Ударили по родственникам! Работу потеряли сын Валерий и дочь Тамара. Брат Василий, военный юрист в звании подполковника отказался осудить брата (это была семья благородных людей, хотя и крестьянского происхождения), за это был уволен из армии и выслан из Москвы.

Уже в эмиграции (1978) этот гордый, независимый и исполненный творческой силы человек (настоящий человек и писатель русской революции!) заявил корреспондентам, что не считает себя жертвой режима, но как раз режим является его жертвой.

Можно предположить, что власть приняла это высказывание как вызов. И на вызов последовал ответ. В конце ноября 1978 года в Мюнхене, в книжном магазине посредством респираторного распыления Зиновьев был отравлен биологическим ядом. Но убить его, как и Солженицына, несколько ранее подвергшегося такому же покушению, не удалось. Немецкие эксперты установили, что таким биологическим оружием могли тогда владеть только две страны: СССР и США. Читатель, я думаю, определит самостоятельно, спецслужбы какой страны хотели тогда устранить Зиновьева. Немецкие власти, чтобы не обострять политическую обстановку, попросили Зиновьева не делать по этому поводу никаких заявлений, поэтому эта история прошла тихо, незаметно. Об этом не говорит Википедия, но об этом можно прочитать в книге Павла Фокина о Зиновьеве в серии ЖЗЛ.

Но насколько же обмельчала, как выродилась советская империя, чтобы на слово, на идею отвечать ядом, покушением на убийство!

При этом Ю.В. Андропов, который наверняка знал то, что хотят сделать с Зиновьевым в Мюнхене (или даже сам планировал это?), уже в это время поддерживал М.С.Горбачева, который, став генсеком, подведёт СССР к гибели и распаду.

Настоящая «перестройка», а не «катастройка», как справедливо назвал её Зиновьев, могла бы произойти (произошла же она в Китае с переходом от политики Мао к политике Дэн Сяопина), если бы вместе с реабилитацией и возвращением в политику А.Сахарова  М.Горбачёв сделал бы то же самое по отношению к Зиновьеву. Если бы он захотел услышать голос с другой, не либерально-западнической стороны. Захотел бы побеседовать с замечательным социологом, глубоким аналитиком советского общества, который довольно долго прожил и на Западе, видел и неплохо понимал его структуру и его современное состояние.

Но нет, лётчик поднял самолёт без внятного полётного плана, толком не зная, куда лететь и где приземлиться. В результате самолёт-СССР потерпел катастрофу. Но такого, очень нужного Западу «лётчика», конечно, спасли на надёжном парашюте. Бывшему военному лётчику Зиновьеву эта метафора, мне кажется, была бы понятной и близкой.

«Мы идём по целине»,— с неуместной гордостью заявлял этот нелепый и незадачливый политик.

Ну и куда же пришли?

Весьма знаменательно то, что такой человек, как Зиновьев, стал не нужен и враждебен системе, а такой человек, как Горбачёв, стал первым лицом страны и привёл её к катастрофе. И почему именно этот человек стал первым лицом страны? Это случайность или системная закономерность?

В августе 1984 года Зиновьев в Шотландии встречался и много беседовал с  Чарльзом Дженсоном, представителем британской элиты, членом респектабельного «Reform Club», в который входили в своё время Гладстон, Черчилль, Тэтчер, писатели Теккерей, Конан Дойл, философы Хаек и Поппер; Дженсон был и редактором и переводчиком, хорошо владевшим русским языком, политического журнала «Soviet analist», в котором печатался и Зиновьев. От него Зиновьев услышал (еще в августе 1984!) о том, что скоро в Кремле у Запада будет «свой человек» (см. об этом в книге П.Фокина, с.520).

Это действительно многое объясняет…

Многое, конечно, но не всё. До сих загадочным остаётся профиль политического отца Горбачёва — Ю.В. Андропова. И особенно эта линия О.Куусинен-Ю.Андропов-М.Горбачёв…

«Человеческий фактор»… Этот «мем» стал гулять по стране после 1985 года.

У Китая был Дэн Сяопин, а у нас Горбачёв и Ельцин…

Как говорится, почувствуйте разницу!

В сущности Горбачёв был сделан из того же теста, что и «академик» П.Федосеев, только с добавлением бесконечной говорливости, задора и амбиций бывшего комсомольского вожака. И еще эта наивная, его детская вера в Запад…

Здесь, действительно, очень важен антропологический фактор, он важнее всякой политики, идеологии… Обезьяну можно посадить за рояль играть Бетховена. Но ведь музыки не будет, а будут разорванные ноты и разбитые клавиши. И, конечно, какофония звуков…

Парадокс и Горбачёва и Ельцина (политически это сиамские близнецы, как, например, Керенский и Ленин) в том, что эти политики, не знавшие ни дореволюционного опыта, ни опыта НЭПа, полностью сформированные советской системой, стали и её вольными или невольными могильщиками.

Но в их борьбе за лидерство была разрушена страна, которая заслуживала лучшей участи…

Как мог воспринимать Зиновьев управляемый хаос 90-х, то, что делали в это время с его страной, за которую он воевал (а воевал он именно за страну, а не за Сталина, которого ненавидел и в юности замышлял на него покушение), которой хотел только блага?

Зиновьев оказался не ко двору не только «перестройщикам» (или «катастройщикам»?) 80-х, но и номенклатурным «либерал-демократам» 90-х, еще более радикально продолжившим «катастройку» на другом этапе. Впрочем, не ко двору тогда оказались и другие крупные диссиденты — А.Солженицын, В.Максимов, А.Синявский. Не таких перемен они хотели для своей страны…

Настоящая мысль всегда заразительна, настоящий мыслитель всегда стимулирует мысли своих читателей, слушателей. Попробуем в духе Зиновьева осмыслить  нашу нынешнюю современность.

Произошёл очень важный, возможно, судьбоносный социальный сдвиг. Бывшая партийно-советско-чекистская номенклатура консолидировалась и превратилась в феодальный класс. Это, кстати, прекрасная возможность для учёного — описать и исследовать это новое социальное явление. Вопрос в том, есть ли сейчас в России такие учёные, которые захотят этим заниматься? Ведь проще и выгоднее исполнять за хорошее вознаграждение заказы власти, которая совсем не заинтересована в своём адекватном описании и понимании. Проблематика судьбы Зиновьева и сейчас остаётся актуальной.

Произошло упрощение социальной структуры, разделение страны на две части: власть и население. Где власть (как в советское время) хочет стать всем (и весьма преуспело в этом направлении), а население превращается в аморфную, деструктурированную массу, лишенную политического представительства, во  многом утратившая свое субэтническое и субкультурное богатство и сложность. Власть еще искусственно стимулирует этот процесс: простым легче управлять, чем сложным. Власти нужны не граждане, а обыватели.

Персоналистский режим одного человека и его друзей должен наконец стать российским государством, а население соответственно должно стать российским народом… Эти задачи взаимосвязнные… Но для этого нужна энергия, нужны люди, а не зиновьевские гомососы…

Есть ли это всё в современной России?

Евгений Конюшенко

Поддержите автора переводом на карту Сбера 2202 2061 1603 4260

ЖИРИНОВСКИЙ КАК ЖАНР

Вместо некролога

Если бы Жириновского не было, его нужно было выдумать. Но удивительная удача модераторов этого проекта, появившегося еще до 1991 года, когда всякая самодеятельность была спланированной, организованной, как и полагается в любом тоталитарном мире, в том, что успех превзошёл их ожидания. Их подопечный в этом предложенном формате оказался не просто талантливым, а даже по-своему гениальным.

Жириновский был задуман под определенный функционал. «Реформы» 90-х (т.е. крушение СССР и мародерская дележка советского наследства), безусловно, задумывались еще в 80-е. Но планировщики были озабочены и тем, куда пойдёт энергия возмущения, вызванная крушением советского мира, системным и сознательным ограблением большинства граждан в результате гайдаро-чубайсовских «реформ», безработицей, в пыль разлетевшихся надежд на лучшую жизнь, что было смыслом и одушевлением «перестройки» и что сделало национальными лидерами (на какое-то время) сначала Горбачёва, а затем Ельцина. Для очень многих ничего из этих надежд не сбылось, революция, как это часто бывает в России, снова оказалась не той!

Функционал Жириновского заключался в безопасной канализации этой энергии возмущения. Пар нужно было выпустить в свисток. Таким паровым свистком и оказался Жириновский.

Исполнял он и другие деликатные поручения власти, озвучивал «чёрные метки» некоторым, сходившим с пробега вип-персонам. Ю.Лужков перед своей отставкой пытался с помощью журналиста А.Караулова бороться, изобличать и опровергать Жириновского, не понимая (или не желая понять), что решение по нему уже принято и мэром Москвы он уже не будет.

Мы не знаем, как и какими нитями Жириновский был связан с властью. Режим часто использует людей с грязнотцой, чем-то и когда-то запачканных. С ними легче работать, как легче и проще манипулировать толпой, но не народом…

Так или иначе, но в театре политических имитаций Жириновский стал главным и ярчайшим актёром. Он играл главного оппозиционера и народного защитника. Гениальность игры, персональная харизма заслоняли (и для многих заслоняют до сих пор!), заглушали элементарные доводы рассудка. Человек ведь существо прежде всего эмоциональное, а потом уже рациональное.

Хотя понять, кто такой Жириновский, кем и зачем он был создан, какую роль он играет можно было уже в 1996 году, когда на выборах президента (во втором туре) он высказался в поддержку… Ельцина! Причем аргумент для такого решения был по-жириновски ярок и экстравагантен. До ельцинских «реформ» 90-х жизнь в СССР была слишком однообразной, скучной. В бане, например, все были в одинаковых чёрных трусах. А сейчас совсем другое дело, трусы  у всех разные, каждый может выбрать себе по вкусу. Это же очень хорошо, просто замечательно! Голосуйте за Ельцина!

Покойный Э.Лимонов, бывший у истоков создания ЛДПР, но затем с отцом-основателем резко разойдясь, в своем памфлете против бывшего соратника предложил известному американскому филологу А.Жолковскому исследовать образ трусов в высказываниях Жириновского.

Шутки шутками, но в этом жанре политических имитаций, демагогии, популизма и скандала он был самым ярким, но далеко не единственным. Жириновских помельче, побледнее, маленьких жириновских было, есть и будет очень много. Власть нуждается в них, это очень удобный инструмент для превращения народа в толпу.

В нём было много родного, близкого, понятного, советского. И сам он был концентрированным воплощением советского человека и по своему русско-еврейскому происхождение (не русский и  не еврей, а именно советский человек) со всеми своими реакциями, по всей своей психофизической ухватке и ментальной повадке. Вождь советской толпы, прекрасно понимавший, что к большой и реальной власти его никогда не подпустят.

Жириновский один из символов своего времени, и символ, безусловно, негативный, как может только быть негативен политический цинизм, беспринципность, сервильное служение власти, игра на низких инстинктах толпы…

Но самое отвратительное здесь еще в том, что на этих путях сейчас можно прийти к успеху, а в случае с Жириновским даже к большому, фантастическому успеху! Политическая практика Жириновского словно говорит всем: преклонитесь перед силой, примкните к сильным, к власти, она всегда права, потому что она сила, здесь ваш успех, ваша карьера, деньги, хорошая жизнь…

А честь, совесть, стремление к истине, личная независимость, чувство собственного достоинства — это всё чушь и чепуха, отмазка для лохов и  неудачников!

Это Жириновский — смешной и зловещий гений нашей нелепой и несчастной современности…

Теперь его нет и не будет уже никогда. Но изменилось ли время, его породившее? И ждать ли нам новых Жириновских?

Евгений Конюшенко
Поддержите автора переводом на карту Сбера 2202 2061 1603 4260

Очарование песни

 

В настоящем большом искусстве всегда есть какая-то магия, рационально трудно постижимая. Полвека (50 лет!) исполнилось песне группы «Прокол харум»( «Procol Harum») «A Whiter Shade of Pale».

«Прокол харум» играли симпатичную «прогрессивную» рок-музыку, но такой музыки в 60- 70-е годы было довольно много. А вот прорваться сквозь время (мечта каждого артиста и художника) им удалось только с этой песней. Джон Леннон был заворожен, не мог оторваться от этой музыки, записал её на кассетник, чтобы постоянно и без конца её слушать.

Думается, что «Imagine» была творческим соревнованием с «A Whiter Shade of Pale». У Джона получилось неплохо, но в музыкальном отношении превзойти шедевр Гэри Брукера не удалось даже ему.

В чём магия, очарование этой музыки? Почему спустя полвека она так трогает нас, живёт в многочисленных кавер-версиях, исполняется на  музыкальных конкурсах? Не так давно её спел в аранжировке Джо Кокера Андриас Кюммерт, триумфатор и настоящая сенсация немецкого «Голоса» 2013года. Спел потрясающе хорошо, гораздо лучше Кокера.

 

Это не манифест, как «Imagine», не жизнеутверждающий гимн, как «Let it Be», и не клятва верности любимому человеку, как «Bridge over Troubled Water». Не вопрошание Дэвида Боуи: «Где ты, человек, и где твоя человечность?», как «Life on Mars». Но что тогда?

Потанцевали фанданго с девушкой с бледным лицом.

Заказали еще выпивки…

Она была бледная, с лицом белее мела была… То ли русалка, то ли весталка

Бродили по морскому побережью, вспоминали Нептуна…

Потом что-то случилось с нами, а может быть, и нет…

Глаза ведь были закрыты, а может, нет… открыты

И так ли это важно, чистота то же, что и грязь

Она бледная была, с лицом бледнее мела…

Вот и всё, что можно понять из слов, из характерного для того времени психоделического текста….

Гораздо больше слов говорит музыка, интонация и напряжение голоса, не гитарный (обычный для рока), а клавишный аккомпанемент, отсылающий к музыке Баха (это было отмечено музыкальной критикой), к барочной традиции с её тоской по утраченному небу и с надеждой когда-нибудь это небо вернуть…

Я помню было небо, я не помню где. Это барочный в сущности образ, если обратиться к традиции русского рока.

Это вечная общечеловеческая тоска, понятная всем, у кого есть душа…

Текст писал человек своего времени, а музыку создавал и пел художник, живущий во времени большом. В этом, может быть, тайна и очарование этой песни?

Как знать…

Евгений Конюшенко

Норма и не норма

Книга Ефросиньи Керсновской «Сколько стоит человек» как исторический источник.

Ефросинья Антоновна Керсновская рассказывает прежде всего о себе и о своей удивительной судьбе. Но это и книга о том, кем была и кем стала Россия в 20-м веке.

Керсновская — дочь бессарабского помещика, в 1940 году после присоединения Бессарабии к СССР была объявлена СВЭ (социально вредным элементом), изгнана из собственного дома, лишена имущества, а уже перед самой войной с немцами в 1941 году вместе с другими отправлена в принудительном  порядке в Сибирь.

Формально по духу и букве своей доктрины большевистские власти были правы. Керсновская  была дочерью помещика, а после смерти отца сама стала хозяйствовать и управлять наследством. Но эта помещица, неплохо образованная, владевшая иностранными языками, работала не только за конторкой и за счётами, но не гнушалась никакого физического труда, прекрасно зная и владея навыками этого труда, который стал для неё не только необходимостью, но и потребностью и даже удовольствием. Это вообще важная тема её книги: роль и значение труда для человека и чем стал труд в СССР.

Читать далее

О МИХАИЛЕ БАХТИНЕ. ТОСКА ПО РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

     Михаил Бахтин   —  прекрасная греза несбывшейся русской революции. Революции для России, как мы сейчас уже из 21-го века вполне отчетливо понимаем, не вышло, не получилось. Революции  придуманы на Западе и приспособлены к Западу, к его интересам, это атрибут его исторического развития. Революции ( т.е. уже как бы «революции») вне Запада ( а Россия была, остается и будет всегда вне Запада) это что-то уже совсем другое. По форме вроде бы то же самое, а по сути, по последствиям, по результатам — совсем другое.

Читать далее

Проблема субъекта в современной философии образования

Ломакина Л.И.

 

Проблема субъекта в современной философии образования

 

Человечество вступает в эпоху постмодерна. Наука оценивает постмодерн как постиндустриальное общество в отличие от модерна (конец XIX – середина ХХ века) – индустриального этапа истории. Философским основанием постмодерна является постулат о неопределённости развития, который приходит на смену неоклассической определённости, характерной для индустриального общества. Постулат неопределённости тесно связан с идеей субъективации и индивидуализации постиндустриального общества.

Читать далее

Роль интуиции в построении философского знания

Королёва Н.Н.

 

Роль интуиции в построении философского знания

 

Интуиция – важное, на наш взгляд, условие процесса развития философской мысли. Любое философское исследование представляет собой особый вид трудовой деятельности и предполагает предмет исследования, субъект исследования, цель, результат, методы или средства исследования.

Обращение к анализу всякого нового предмета, о котором субъект познания не имеет никакого предварительного знания, начинается с эмпирического наблюдения. Продуктом чисто эмпирического исследования выступают чувственные образы, ощущения или восприятия.

Читать далее

Метафизическое страдание и его отношение к христианству

Парусинова Я.В. (Оренбург)

 

Метафизическое страдание и его отношение к христианству

 

Во всех мировых религиях тема зла и страдания является центральной. Разум подсказывает нам, что страдание для нас – зло. Его следует избегать. Страдание и боль воспринимаются человеком как средство наказания. Многие религии (например, буддизм) также считают необходимым избавление от страданий. Позиция же христианства принципиально иная. Христианство – религия любви и смирения. Считая страдание наказанием человечеству за грехи, христианство настаивает, тем не менее, на исцеляющей и духовно возвышающей его роли.

Читать далее

Методологическое значение понятия «эстетическая культура»

Файзуллин А.Ф.

 

Методологическое значение понятия «эстетическая культура»

 

«Личность, – писал Г. Ланц, – может быть понята как метод, посредством которого идея осуществляет себя в жизни»1. Так понимает проблему духовного «Я» личности метафизическая философия и это едва ли не самый плодотворный способ подхождения к данной теме.

Понятно, что речь при этом идёт о философской системе, которая ставится в контекст исторической и культурной жизни. Система проникает в жизнь и сливается с нею, уходит в её будущее, растворяясь в нём. В данном жизненном моменте она обнаруживает то, что составляет её индивидуальную идею, т.е. свой конкретный смысл, этическую и эстетическую ценность.

Читать далее